Луна, хурма, кузнечик

Культура Екатеринбурга - афиша, новости, репортажи, Вера Кушнаренко, 8 февраля 2018 г.

Поздравление в японском стиле

Вчера в Екатеринбургской галерее современного искусства в рамках выставки «Сюнга. Вторая страсть самурая» состоялась авторская лекция Елены Шипицыной «Суримоно – искусство изысканной шутки». Арт-директор галереи рассказала о японской культуре поздравлений, а также о том, как в ней сочетается эстетика высокого и низкого. 

Посетители неторопливо прогуливаются по выставочному залу. Обстановка, можно сказать, интимная: приглушенный свет, переливчатые мотивы медитативных японских мелодий. Как только входит лектор, все присаживаются на скамейки и готовятся к погружению в мир азиаткой эстетики. «Это хорошо, что сегодня мы в такой камерной обстановке: японская гравюра – вид искусства, который предполагает неспешное созерцание», — улыбается лектор.

Елена Шипицына большую часть своей жизни занималась исследованием Китая и Японии. И в этот день она решила поделиться своим многолетним опытом погружения в азиатскую культуру.

Поэтизация повседневности

Японцы – тотальные эстеты. Гравюра отражала все нюансы их повседневной жизни, можно сказать, что она стала символом нации, соединяя в себе прекрасное с практичным и порою даже с чем-то несочетаемым: смешным и нелепым.

Так, к примеру, пейзажные миниатюры были не только красивым, но и весьма полезным предметом, а именно – путеводителем по новым храмам и мостам для паломников. Еще один вид живописи и графики – бидзинга, воспевающий красоту женщин, на самом деле был рекламой куртизанок. Если расшифровать иероглифы, то будет понятно, что на произведении перечислены полные данные: имя, номер дома, стоимость.

Если говорить о жанре сюнга, который представлен на выставке, он является одновременно и старым, и новым стилем. Существовал в Китае еще в 8 веке нашей эры и дошел до Японии в виде медицинских свитков. А японцы уже добавили к прагматичному комментарию эстетику эротизма.

Остановимся подробнее на жанре японской гравюры  суримоно (переводится как «нечто напечатанное»). Период его существования как раз происходит в расцвет самурайской культуры. Воин должен был не только искусно владеть оружием, но и уметь музицировать, создавать свитки и размышлять о вечном. Чтобы поддерживать сёки (изысканная простота духа – духовная ясность), создавались беседы и одухотворенные споры о высоком. В связи с чем в конце 18-го века стали появляться философские поэтические общества.

Маленькое, но безграничное

Главной фигурой в японской традиции был Кацусико Хокусай. И первое его суримоно относится примерно к 1793-77 годам. Если говорить простым языком, гравюра данного жанра представляет собой поздравительную открытку небольшого формата на плотной бумаге. Изначально суримоно были слегка вытянутые, но в 1800-м году Хокусай вводит квадратную форму.

Суримоно – это пиршество для глаз. И возникло оно, согласно притче, благодаря прихоти вельможи, который хотел приобрести что-то напечатанное, что бы представляло собой Японию. И вот он пришел к самому знаменитому и искусному японцу – Хокусаю – с подобной просьбой. Художник быстро сделал набросок и из четырех досок отпечатал гравюру размером 18 на 20 сантиметров: маленькую, но безграничную по смыслу, как сама Япония.

Известна гравюра Хокусая «Луна, кузнечик, хурма», которая изображает все перечисленное в названии. В ней художник стилизует следующие строчки:

«Свет осенней луны мы встречаем вином.

Не счесть стаканов.

А бедный кузнечик отведает ли сладкий сок хурмы?»

Речь идет о близящейся зиме: аристократы собираются в кругу, пьют вино, а бедный кузнечик (символ путешествующего воина) лишен крова и обречен на вечные скитания. С одной стороны, здесь присутствует эстетика буддизма – настоящий воин не должен чувствовать зависимость от достатка. А с другой – сама картина кузнечика с хурмой представляет собой нечто анекдотическое. Удивительное сочетание высокого и низкого.

Ученики Хокусая

Еще один пример — гравюра ученика Хокусая, Тотоя Хоккея,  «Колдунья Ямауба, грустящая о своем сыне Кинтаро».  Кинтаро – персонаж японской мифологии, мальчик-силач, который стал одним из демоноборцев. А Ямауба – горная колдунья. Она воспитала и передала всю мудрость земли этому мальчику, которого нашла в горах.

Изображена героиня удивительным образом: подобные колдунье одеяния из листьев, откровенность  образа куртизанки и мужская нога. Последнее вводит в ступор. Выясняется, что был спектакль, в котором, согласно сюжету, встречаются две Ямаубы: вредная старуха и бесстыдная куртизанка. Женские роли исполняли мужчины. Поэтому рассматривая картину, японец смеялся.  С одной стороны — мифологический персонаж, с другой – вполне реальный. 

Многие ученики продолжали традиции Хокусая. Так, Рюрико Сенсай прибыл в Эдо из Огами, чтобы научится ремеслу великого художника. Известно его суримоно, на котором изображен Хануман, царь обезьян. Согласно древнеиндийским мифам, он был великим воином и предводителем своего рода. На гравюре воин изображен в буддийских одеяниях, на голове чёрный колпак, символ секты черношапочников.

Но стоит помнить и о том, что суримоно – это поздравительная открытка. И в данном контексте можно понять, что гравюра новогодняя, посвящена году обезьяны. 

Еще один ученик Хокусая стал его зятем. Янагава Сигэнобу I женился на дочери своего учителя. Известен их сын, Янагава Сигэнобу II, работа которого представлена на выставке в галерее. Можно сказать, что влияние Хокусая распространилось на весь род Сигэнобу. Однако каждый ученик великого мастера был не похож на другого.

Так, Сигэнобу в своей гравюре изображает известного генерала Такануочи Насэкунэ, который во времена царицы Дзидо одержал победу в морском сражении над корейцами. И художник рисует воина на берегу моря, смотрящего в сторону Кореи:

«С запада дует сильный ветер.

И хотя теплое весеннее солнце стреляет из своего солнечного лука

И растопило немного снега.

Много ещё остается лежать его на холодной корейской горе»

На гравюре также имеется второе стихотворение:

«Сейчас новый год.

Со всеми его символами, украшениями из сосны и бамбука,

Наступает весна и усмиряет четыре моря»

Перед нами — усмиритель морей. На корейской стороне лежит снег, а весна наступает со стороны Японии. Таким образом, с одной стороны, предсказана победа генерала, а с другой — наступление Нового года.

Следующий представитель – Кубо Сюнман – не относится к ученикам Хокусая. Он журналист, издатель, который возглавляет целый круг поэтов эдо. Был инициатором поэтических клубов – кёкка.

Интересна его гравюра, которую он создал в качестве поздравления своему другу. Она изображает слеповатого совенка, который цепко вцепился в ветку магнолии. Маленькая сова – мимицуку – звучит как полный мешок. Цукку – это  иероглиф в фамилии друга. Таким образом, автор, обыгрывая омонимы, обращается к другу:

«Ты прочно сидишь на своей ветке магнолии,

Как мешок, полный золота.

И пусть маленькие дневные птицы смеются над твоей слепотой,

Но скоро настанет ночь, и ты поднимешься над ними»

Ветка магнолии – это символ чиновничьего ранга. Видимо, друг был достаточно богат и физически полон, что послужило поводом шутки. Глядя на обыденную сценку, можно видеть много смыслов.

Суримоно одновременно вызывает ассоциации интеллектуалов и вносит в повседневность единство красоты и шутки. «Здесь показана удивительная особенность японской культуры: без оскорбления высокого и упрощения низкого, скабрёзности», — такими словами заканчивает свою лекцию Елена Шипицына.

Выставка японской эротической гравюры «Сюнга. Вторая страсть самурая» работает  в Екатеринбургской галерее современного искусства ежедневно с 11:00 до 20:00 до 25 марта.

Подробнее

> к списку статей